2 гуманизма
Единым логическим выходом из сформировавшейся концептуальной ситуации является предложение о 2-ух «гуманизмах». Лишь выяснив и развив этот дискурсивный дуализм, мы сможем правильно воспользоваться сиим термином в самых различных обстановках.
Антропологическая головка Традиции, как мы проявили, постоянно представляет человека как «потенциального бога». Ежели в общей картине мироздания в таком случае энтузиазм к Всевышнему вытесняет энтузиазм к человеку как к «только человеку», то для конкретных людей это значит абсолютизацию этики видового самопреодоления. Задачка человека в Традиции — начинать более, чем человеком. При этом начинать не отвлеченно, сообразно каким-то техническим чертам, однако ощутимо и непосредственно, в ходе настоящего, переживаемого эксперимента преображения. Другими словами, человек, реализуя сакральное обмеривание, растягивает свои рубежа по границ самого мироздания. Сущностное сходство макрокосма и микрокосма подтверждается в неповторимом духовном эксперименте, ориентация на который ложится в базу устройства всей цивилизации. Обычное сообщество воссоздаёт сразу и все мироздание и одного человека; оно сразу и космоцентрично и антропоцентрично, однако антропоцентрично в максимальном, абсолютизированном облике: Галактика имеется большой человек, человек имеется малая Галактика. Сообщество, соц приспособление обобщает людей по архетипа, сводит их друг с ином и с миром и синхронно иерархизирует функции. Этак в единичном теле либо в звездной системе иерархизированы функции органов и линии движения движения планет.
В каком-то значении такое направленность антропологии может существовать наречено «гуманизмом», однако «гуманизмом максимальным». «Наибольший гуманизм» различается тем, что не ограничивает человека видом, относится к нему как к обобщающему символу, к волшебному трюку, в котором наиболее различные бытийные страты соприкасаются меж собой. Таковой наибольший гуманизм никогда не становит знака равенства меж человеком и им же самим. Человек в нем воспринимается как поручение, а не как данность, как проект, как надежда интеграции, как что-то, что может поместить в себя все прочее, что правомочно(и обязано, призвано)обожиться.
Этак соображает человека индуистская традиция, заявляющая, что «человеческое я, атман, идентично безусловной действительности, то имеется брахману». То же наиболее верно для китайской традиции, которая обучает о том, что задачка всякого человека начинать «совершенным человеком»(«бессмертным»), а потом и «трансцендентным человеком», вбирающим в себя все существование и все небытие.
Иная версия гуманизма напрямик противоположна вышеизложенной. Она исходит из представления о человеке как оконченном, самостоятельном облике с верно очерченными границами, довлеющими нужно всеми представителями этого рода. Человек в таковой оптике встречается как данность, как фаталистичность, занимающая взыскательную нишу посреди всех других существ. Это не четвероногое и не запах. Это что-то самостоятельное, нередуцируемое, не подлежащее ни делению на некоторое количество отдельных элементов, ни интеграции в другие организмы. Такое понятие о человеке следует именовать «минимальным гуманизмом».
Итак, мы подошли впритык к новейшей схеме. Обычно друг другу противопоставляются гуманизм и антропология Традиции, в каком месте основным аспектом является то, стоит ли человек в центре картины решетка либо на её периферии. Вслед за тем, в каком месте его пространство центрально, мы владеем дело с гуманизмом. Вслед за тем, в каком месте периферийно — со структурой обычного сообщества. Сейчас же вся ситуация изменяется. С одной стороны, мы владеем 2 типа гуманизма — наибольший и малый. Ежели мы произносим о гуманизме, то предполагается, что человек тут поставлен в центре решетка. Однако отныне мы знаем, что этого определения мало. Нам еще главнее не то, поставлен ли человек в центре решетка либо на его периферии, а то, какой-никакой человек поставлен(либо не поставлен), что вообщем понимается в каждом конкретном случае под «человеком».
Наибольший гуманизм наблюдает человека как возможное божество. Сообразно мерке такого, как данная возможность делается актуальностью, теоцентрическая Галактика делается антропоцентрической. Однако только в динамике этого процесса, а никоим образом не за пределами его. Человек, в видении «максимального гуманизма», стартует с периферии и движется к центру сообразно серии метаморфоз. Сам сообразно себе человек никогда не увлекателен, никогда не самотождественен, так как он воплощает в себе центростремительный(либо центробежный)процесс. Человек в таком гуманизме имеется линия движения, а не крапинка. Он в каком-то значении стоит постоянно в центре — как идеал и позитивный граница. Однако в каком-то значении постоянно на периферии, так как идеал воплотить на практике очень трудно. Однако в всяком случае и во всех жизненных обстоятельствах гуманизм остается наибольшим, этак как даже признание периферийности расположения человека в таковой картине осознается как драма, как катастрофа, как проверка, как что-то «ненормальное».
Более много концепции наибольшего гуманизма развиты в неавраамических традициях, однако с определенными поправками и аспектами свойственны и для авраамических доктрин, постоянно устремляющихся справиться в духовной и общественной практике некие ограничительные выводы пессимистической семитской антропологии, диктуемые постулатами креационизма.
Малый гуманизм наблюдает человека как человека актуального, обреченного на то, чтоб постоянно сохраниться таким. Человек тут постоянно сущностно схож, неизменен, самотождественен. Граница его модификаций взыскательно очерчен и заложен в определение вида. Ничего не может поменять его внутренней природы — он никогда не будет зверьком либо всевышним. Он обречен на то, чтоб существовать человеком. И лишь человеком. Таковой человек малого гуманизма может находиться в центре картины решетка либо на её периферии. Ежели в центре размещается отвлечение трансцендентного Создателя, то человек-творение вмещается на дальную окраину бытия, в мир, сделанный из ничто. Это неизбывное онтологическое вышибание, драматическое переживание которого сочиняет неповторимость поочередного креационистского взора на мир. Однако ежели волюнтаризм «веры в Творца» иссякает, человек может очутиться и в центре картины решетка, — некоторое количество не сообразно собственной воле, как механическое наполнение образовавшегося вакуума. В таком случае видовые рубежа оголяются во всем онтологическом масштабе, как факт незапятнанного ограничения, установленного не наличием наружной преграды, однако ограниченностью внутренних потенций. Заместо разделения картин решетка на гуманистическую и негуманистическую(сообразно аспекту центральности либо периферийности места человека)мы получили наиболее трудное разделение, в каком месте противопоставляются меж собой 2 типа гуманизма, — наибольший и малый, — самостоятельно от такого, сознается ли(либо недостает)центральность позиции человека в бытии.
[Назад] [Заглавная]
..