Парадоксы евро Средневековья
Средневековье разрешено идентифицировать с Традицией лишь в том случае, ежели мы отождествляем христианство с католичеством, а Традицию с христианством. Пара эти тезиса очень ограничивают полноту трудности. Одновременно со Средневековой Европой существовали такие традиционные сообщества, какие были еще наиболее сакральны и полноценны. Наиболее такого, для данных сообществ само европейское Средневековье было ничем другим как извращением, десакрализацией, карикатурой на истинную Традицию. А следственно, и схоластическая антропология и экклесиология осознавались быстрее как аномалия от сакральной нормы, ежели как её верхушка. Такие сообщества были разнородны — начиная от индуизма, дальневосточной цивилизации, буддистского решетка, заканчивая халифатом, миром ислама. При этом ступень сакрализации и настоящей традиционной антропологии в данных неевропейских сообществах была несравнимо больше.
С иной стороны, — и это событие нередко вообщем упускается из виду, — вблизи со Средневековой Европой была большая сакральная и полностью обычная культура, которая основывалась конкретно на христианской традиции, однако при этом подходила всем аспектам оконченного сакрального сообщества, ни в чем не уступающего нехристианским моделям. Это — Византия, правоверная эйкумена. И недостаточность католического Средневековья, его эскизность, его сатиричность светлее только может существовать осознана конкретно в сравнении с Византийской державой такого же периода, которая оставалась полноценно традиционной и сакральной на протяжении только евро Средневековья, соотносясь с ним как норма с отклонением, единое — с искаженным фрагментом. Другими словами, хозяйка западная традиция может существовать в таком сравнении осознана как некоторый сокрытый скептицизм, прокладывающий путь остальному процессу десакрализации.
Светлее только это следовательно в сравнительном разборе восточного богословия, в особенности исихазма, и западной схоластики. В антропологической сфере(которая нас наиболее только тут интересует)принципиально сопоставить антропологию православного непорочного Григория Паламы с антропологией Фомы Аквинского. В случае Паламы мы зрим человека, двигающегося внутрь духовных миров сообразно наитруднейшей лестнице почитающих метаморфоз, включающих в себя даже низшие, телесные пласты. Человек растворяется в Священном нетварном свете, обожается, сильно изменяется, преодолевает все онтологические и антропологические пределы.
У Фомы Аквинского человек взыскательно ограничен заранее поставленными видовыми рамками. Он возвышается лишь замыслом, верой и поступками, а еще высоконравственными плюсами. Его натура статична и подлежит только количественному, однако не высококачественному улучшению. Он может существовать спасен(ежели попробует), однако не может существовать «обожен». Он ограничен собственным видовым качеством и не способен на метаморфозы. И при жизни и опосля погибели он остается только человеком.
Практически, это и имеется гуманизм, лишь в схоластическом, утяжеленном образованный догматикой облике. А следственно, правоверная антропология соотносится с церковной примерно этак же, как церковная с возрожденческой. Естественно, Палама не вся Византия, а Фома Аквинский не целый Запад. Однако их учения в высшей ступени показательны для свойства всеобщего магистрального настроя соответственных цивилизаций. То, что в Средневековой Европе было вправду обычного, принадлежало быстрее к сфере народных верований либо эзотерических организаций, то имеется более сакральные составляющие были в то же время менее христианскими и более маргинальными. Отседова, кстати, тянутся истоки европейских орденов и секретных сообществ, в которых вначале было что-то антикатолическое, и в христианской и в антихристианской формах.
Придя к данной наиболее трудной картине, мы обязаны более точно определить понятие о качестве Восстановления и заного посмотреть на явление гуманизма.
[Назад] [Заглавная]
..